В эту же секунду с грохотом раскрылась дверь и в помещение вбежали несколько человек в камуфляже и масках. Первый из них прошил автоматной очередью лысого, но тот, несмотря на это, успел три раза нажать на спусковой крючок. И я ещё раз ощутил, как мне обжигает грудь и два раза — живот.

Я уже не видел, как незнакомые люди в камуфляже добили лысого и долговязого, как они подбежали ко мне и пытались привести меня в чувство — вязкая чёрная пелена поглотила меня, облепила с головы до ног, а потом словно выплюнула. Я куда-то летел и замерзал. Звуки окружающего мира сменились монотонным гулом, а моё сознание затуманилось почти полностью.

Лишь небольшая светлая точка где-то далеко ещё держала моё внимание, и казалось, что как только не станет этой точки, возврата уже не будет. Я уже не мог ни думать, ни ощущать что-либо, ни даже слышать гул — лишь видел точку.

Неожиданно точка увеличилась и приблизилась, превратившись в яркую вспышку. В ушах снова появился гул, и вернулись боль и жжение в груди и животе. Я попытался открыть глаза, но не смог — сил не было. Прислушался. Сквозь гул доносились чьи-то голоса. Через некоторое время голоса стали чётче. И я услышал, как кто-то незнакомый говорит:

— Не извольте беспокоиться, Фёдор Сергеевич, жить он точно будет. Самое страшное позади. Сейчас подшаманим, и будет как новенький.

— Благодарю, Елизар Тимофеевич, — послышался в ответ голос Зотова. — Выручил ты меня. Я ведь слово дал этому парню, что смогу его защитить, если что. И чуть было слово своё не нарушил.

Я почувствовал, как боль в груди и животе сменилась приятным теплом, оно разлилось по всему телу, и я отключился.

Глава 20

Когда я пришёл в себя, обнаружил, что лежу в кровати, а возле меня стоят Зотов и незнакомый мне одарённый лет шестидесяти, от которого исходили потоки энергии. Руки незнакомца были вытянуты в мою сторону, а лицо очень сосредоточенно. Увидев, что я очнулся, он улыбнулся и опустил руки. Ощущение потока энергии сразу же прошло.

— Вот видите, Фёдор Сергеевич, — сказал незнакомец. — Целёхонек и относительно бодр Ваш подопечный. Хоть сейчас может в академию на занятия бежать. Хотя я бы порекомендовал денёк-другой отдохнуть. Тело-то я подшаманил, но разуму нужно время, чтобы отойти от такого стресса.

— Что бы я без тебя делал, Елизар Тимофеевич, — ответил Зотов и, заметив, что я открыл глаза, обратился ко мне: — Ты уж извини, Роман, что так вышло. Не ожидали мы от Левашовых такой прыти и такой глупости.

— И я тоже не ожидал, — сказал я. — Стоило быть осторожнее. Спасибо, что спасли,

Я прекрасно помнил, как в моё тело вошли четыре пули — ощущения были крайне неприятные, а теперь я лежал, будто ничего не произошло, и ощущал себя совершенно здоровым. Инстинктивно я попытался нащупать на груди шрамы от пуль, но ничего не обнаружил. Заметив движения моей руки, Зотов и лекарь улыбнулись.

— Ищешь следы ранений? — спросил отец Арины. — Бесполезное занятие. Елизар Тимофеевич четвертованного умеет собрать так, что шрамов не будет. А уж пулевое отверстие для него — сущая ерунда.

— Ну с четвертованным всего раз было, — ответил лекарь. — И то нам повезло, что его жизненная искра не покинула. Мясо срастить ума много не надо. Искру не упустить — вот главная задача.

— Спасибо Вам большое, — сказал я лекарю. — И что раны заживили, и что искру не упустили.

— Так её ты сам не упустил, — улыбнулся Елизар Тимофеевич. — Я лишь тело чинил.

Одарив меня ещё одной улыбкой, лекарь обратился к Зотову:

— С Вашего позволения, я пойду Фёдор Сергеевич. Если что, любое время я к Вашим услугам.

— Благодарю, Елизар Тимофеевич! — ответил Зотов, пожал лекарю руку, и тот ушёл.

— Думаю, подобного больше не должно случиться, — сказал отец Арины, когда мы остались вдвоём. — Мы ясно дали понять Левашовым, что ты под нашей защитой. Ты ведь понял, что это они тебя похитили?

— Догадался.

— Но первое время лучше не покидай территорию академии. Всё должно успокоиться. Война не нужна ни нам, ни им, но первое время не исключены импульсивные поступки на эмоциях.

— Вы разнесли их дом, и они не начнут войну? — удивился я.

Зотов рассмеялся и сказал:

— У Левашова хватило ума держать тебя не дома, а на базе охранной фирмы, принадлежащей их семье. Формально это не их территория, и при штурме базы не погиб ни один член их семьи, так что началом войны это никак не назвать. Тем более мы действовали в своём праве — спасали незаконно похищенного друга нашего рода. Поэтому реши Левашов начать после этого инцидента войну, Суд Чести не признал бы её обоснованной.

— Простите, но я не знаю, что такое Суд Чести, — признался я.

— У людей это инструмент разрешения споров между аристократами, — пояснил Зотов. — В его состав входят представители двадцати трёх самых влиятельных человеческих родов России. В основном старейшие в роду. Суд Чести формально не имеет никакой силы, но его решения являются рекомендациями для каждого уважающего себя рода. Если Суд Чести признает, что в войне какая-либо сторона неправа, то её рискнут поддержать лишь самые верные союзники. Если Суд Чести решит, что представитель какой-либо семьи совершил поступок недостойный аристократа, то весь род провинившегося может пострадать. Вина, доказанная Судом Чести, может быть смыта лишь кровью, поэтому не многие спешат туда обращаться — иногда решения суда могут удивить, а назад ситуацию уже не отыграешь.

— Поэтому Вы уверены, что Левашовы туда не обратятся?

— Если они это сделают, мы попросим Суд Чести рассмотреть поступок младшего Левашова в отношении Арины. А в таких ситуациях обычно исход предугадать легко.

Зотов выдержал небольшую паузу и добавил:

— Но мы этого делать не будем. Сказать честно, твоё похищение, хоть и оказалось крайне неприятным событием, но пошло нам на пользу. Освободив тебя, мы ответили Левашовым на гнусный поступок Олега. Мы уничтожили их людей, не причинив вреда непосредственно членам семьи. Признаюсь, вышло всё очень удачно. Теперь мы ещё и разорвём помолвку на основании непорядочности младшего Левашова, чем окончательно отплатим ему за его поступок. И на этом можно будет считать конфликт исчерпанным. Надеюсь, у Левашовых хватит ума понять, что общественное порицание их наследника намного лучше приговора Суда Чести. Тем более репутации Олега уже особо ничем не испортить.

Мне захотелось спросить Зотова, зачем он тогда собирался отдавать дочь за такого человека, но понял, что это точно не моё дело. Спросить такое я мог разве что у Арины, если совсем уж будет интересно. Зотову я задал другой вопрос, который интересовал меня намного больше:

— Вы не знаете, зачем они пытались выпытать мои настоящие имя и фамилию?

— А разве Роман Андреев не настоящие? — наигранно удивился отец Арины.

— Вы же знаете, что нет.

— Знаю, конечно, — Зотов улыбнулся. — Думаю, Левашовы хотели выяснить, наследник какого рода создал им столько проблем. Мне бы тоже хотелось знать, кто ты такой, но думаю, ты и мне не скажешь.

Я не знал, что ответить на это. Отец Арины заметил моё смущение и сказал:

— Не переживай, я всё понимаю. И мне, пожалуй, пора. Скоро придёт Филипп и отвезёт тебя в академию. Но послушай Елизара Тимофеевича, хотя бы денёк полежи, отдохни. И ничего не бойся! Ты под защитой нашего рода. Случись что, мы будем драться за тебя, как за своего. И Левашовы теперь это знают.

— Благодарю! — ответил я.

Зотов по-отечески похлопал меня по плечу, улыбнулся и покинул комнату.

Примерно через полчаса открылась дверь, я приготовился увидеть Филиппа и ехать в академию, но в комнату вошла Арина.

— Привет! — сказала девушка. — Мне очень жаль, что так получилось, что из-за меня у тебя теперь столько проблем. Отец мне рассказал про похищение.

— Привет! — ответил я. — Ну вроде всё разрешилось, так что сильно не сожалей.

— Самочувствие как?

— Отличное. Этот Елизар Тимофеевич настоящий волшебник.